в те прекрасные времена...
читать дальшеНа кладбище дул сильный ветер. Февраль. Идут похороны. Хоронят моего приятеля-басиста. Было ему восемнадцать лет. На год старше. Я стою в сторонке и наблюдаю. Никаких особых чувств я, в общем-то, не испытываю. Только апатию. Здесь всего семь человек вместе со мной и родителями покойного. Курю. Руки замерзли. Интересно, а сколько человек придут отправить меня в последний путь. Бог его знает. А, может, и он не знает. Смотрю на часы. Через полчаса нас поведут на поминки в «Балчуг». Абсурд какой-то. Поминки в гостиничном ресторане. Кажется, у отца умершего сегодня там деловая встреча. Старик решил не откладывать дела, и там же помянуть сына. Я, конечно, туда не пойду. Просто куплю коньяка дешевого, да и напьюсь, думая о своем товарище. Священник говорит какие-то обязательные слова. На небе, похоже, сегодня не будет просветления. Хотя, какое просветление, уже четыре часа дня. Мне приходит сообщение:
«Не легко тебе там, может, выпьем? Маша».
Выпьем.
Люди расходятся.
Я остаюсь на кладбище один. Смотрю на могилку. Там, на камне, годы жизни «1989-2007» и имя с короткой фразой «Павел Сергеевич Виленский. Помним».
Да что вы помните? Вы не помните, как он нюхал кокаин, и начинал смеяться до слез, вы не помните, как он убегал от жизни к своему контрабасу, вы ни хрена не помните.
Ворота территории усопших остаются за моими плечами. Так, что у меня там, в рюкзаке осталось? А, точно. Немного водки. Сейчас не останется. Три глотка, и вот, я иду по Раушской набережной, распевая в голос «Летку-Еньку». Почему-то мне хорошо. Да нет, не хорошо, это просто индивидуальная реакция на неподъемную действительность. Вроде, так было написано в какой-то книжке про психологию. Звоню Маше. Она в «Ит энд ток». Тут недалеко. Она уже заказала виски. Ждет.
По дороге, я понимаю, что сегодня четырнадцатое февраля. Хренов день. Опять я без девушки. Девушки. Моей. Любимой. Единственной. Той, которая всегда сможет мне что-то объяснить, или просто будет рядом. А сейчас я иду к Маше, которую начал зачем-то добиваться, уговаривая себя, что влюблен. Бред. Очередной бред.
Я сижу напротив нее. Она осторожно поглядывает на меня:
- Как ты?
- Все ништяк, - говорю.
- Тебе, наверное, тяжело было потерять друга, да?
- Мне-то? – я заливаю в себя стакан виски, - Что ты. Мне? Тяжело? Не смеши. Все херня. Ты не думай, я же говно на самом деле. А ты надеешься, что я кого-то жалею, люблю. Нет, я не такой. Прощайте, милейшая.
Я резко, с грохотом опускаю стакан на стол, оставляю пятьсот рублей, и выхожу из заведения. Маша дрожит.
Через два дня мой день рожденья. Погода мерзкая. Ну, каков человек, такова и погода, хотя говорят, что погода не бывает плохой. Тогда и людей плохих не бывает? Выходит так? Поди разбери… Вот дед мне дал штуку баксов на мое семнадцатилетие. Честно сказать, я их ждал. И деду просто: дал денег, и не парится насчет подарка, и мне хорошо – куплю компьютер, свой, к которому никто не подойдет, не так, как с моим ноутбуком. Мой компьютер – в нем мои мысли, мои песни, моя порнуха. Да, такой он и будет. Телефон свой сменю, а то на моем, такие кнопки, что смску я набираю минут пять. Ну, и по мелочам, кеды порвались, штаны износились, да и надо же как-то отметить с друзьями, так что, оставшаяся часть денег пойдет на празднование дня рожденья.
Вернулся домой. Дома безысходно тепло. Завтра на курсы сценарные во ВГИК, и в родной городок на берегу подмосковной реки. Там мама и папа. С ними отмечу свой праздник. А сейчас…Как всегда, по плану. Бутылочка «Московского» ноль двадцать пять, и спать.
- Скажите, а как вам нравится новый фильм Алексея Балабанова «Мне не больно», по-моему, он очень хорошо отображает действительность наших дней, как вы считаете? – тридцатилетняя дура в очках, и с жирными ляжками, строила из себя киноведа.
Известный сценарист чешет затылок. Наверняка думает:
«Какого хрена, что за вопрос?» Ну, я бы так думал на его месте. Он же пришел делиться с нами, как он предполагает, с будущими сценаристами, своим опытом.
- Не знаю, - говорит, - Слабый фильм, как мне кажется. Какие у вас еще вопросы по теме будут?
- А, скажите, а как вы оцениваете другие его фильмы?
- Ну, какая разница? Я взрослый человек. Мое мнение не авторитетно, хотя бы потому что, я мог бы быть вашим дедушкой, - он нервно вытер лоб платком, а потом, выдохнув, закончил, - Как я вижу, вопросов больше не осталось, поэтому, я предлагаю вам завершить наше сегодняшнее занятие. Спасибо всем за внимание, удачи, всего хорошего.
На занятии, я успел нарисовать коня, который больше был похож на таксу.
«Автобус рейса «Москва-Дуброво» отправляется через пять минут с первого перрона. Билеты продаются в кассах автовокзала. Нин, как это выключить? Не выключается!» - донеслось из громкоговорителей установленных на автовокзале. Я стоял у автобуса и читал под тусклым освещением журнал «Эсквайр». Ей Богу, я бы мог делать журнал куда лучше и красивее. Я даже подумываю сделать что-то такое. Хотя на какие шиши – непонятно. Моя подруга собирается издавать свою газету. Хочет печатать в ней мои рассказы. Я только рад. Пусть печатает. Еще и денежки появятся. Десять тысяч рублей мне никогда не мешали.
- Так, ребят, заходим! – водитель открыл дверь автобуса, и водрузился на свое место.
Жду, пока все нервно протиснутся в салон. Все равно сяду. Это люди думают, что если они не зайдут первыми, то потеряют свое место. Ну, Бог с ними. Медленно допиваю пиво, и спокойно забираюсь на кресло.
«Скоро приеду. Через час, целую!» - говорю маме по телефону, и отключаюсь. Сон меня манит в свои объятья.
- Я люблю тебя! И буду любить всю свою жизнь. Пока смерть не разлучит? Так? Да? Я говорю правду. Посмотри на меня! Покажи мне свои глаза!
- Что ты в них увидишь? – шепчет мне женский голос.
- Я в них увижу дорогу. Дорогу, знаешь, как в боковых зеркалах? Я смогу увидеть, куда повернуть. Куда повернуть, чтобы скрыться с тобой ото всех.
- Зачем тебе это?
- Это единственный выход, единственный, единственный, единственный…
Я вижу, как она до боли знакомая, но, черт, не рассмотреть лица уходит вдаль. Я пытаюсь ее догнать, но чем быстрее я бегу, тем быстрее она исчезает…
Я в родном краю. Городок встречает меня холодным ветром. Я даже вижу свой дом. Приду, выпью чаю с мамой и папой, потреплю своего пса по уху, и лягу спать. А завтра День Рожденья.
- Нарек, Нарешенька, поздравляем тебя!
Я не могу продрать глаза. Мама целует меня. Папа держит в руках какой-то подарок. Я сонно улыбаюсь и привстаю с кровати.
- Вот такая картинка, Нарек. Фигня да?
Папа дарит мне необыкновенный рисунок. Он точно необыкновенный, не смотря на то, что я еще не сфокусировал свое зрение.
- Какая фигня? Спасибо, спасибо, пап, - я целую его.
Мама протягивает мне конвертик.
- Вот, там, на подключение Интернета, сыночек мой, родненький.
Я обнимаю своих родителей. Старый пес лениво машет хвостом.
Так бы и остаться здесь навсегда, и чтобы все было бы так же светло, чтобы не было этой сраной взрослой жизни, чтобы я не напивался каждый день, чтобы мама с папой такими и остались бы в моей памяти…
- Старик, пора ехать! – говорит мне по телефону мой друг, с которым мы отправимся в московскую квартиру готовиться к завтрашнему приходу гостей.
- Да, - отвечаю, - дружище, сейчас, выхожу.
И я прощаюсь с мамой и папой, беру свою зачехленную гитару, в которой барахтается бутылка водки на дорожку, и черные очки, которые я сейчас и одеваю.
На улице солнце. Оно, какое-то оранжевое. Как моя мечта. А моя мечта – Куба. Жаль, эта маршрутка меня повезет не туда.
- Будьте добры пять бутылок водки, две – конька, и бутылочку вина. Как думаешь, Серег, хватит? – я покупал выпивку на гостей, которые приедут через сутки.
- Думаю, да. Сигареты потом купим, а с едой разберемся. Главное завтра пораньше встать, за компьютером ломануть, и тебе за шмотками.
Мы вышли из магазина. Кажется, сегодня мой день рожденья, а я занимаюсь тем, что покупаю бухло на завтра. И еще, говорят, что это светлый праздник, не смешите меня. Это не светлый праздник. Это пародия на Новый Год. Пародия без волшебства, с одними лишь потребностями.
Системный блок, мать его, тяжелый, и все время норовит выскользнуть у меня из рук. Мы с Серегой ловим машину. Сейчас домой – а там и встречать всех начнем. Остановилась какая-то старая «Шкода», мы в нее запрыгнули, и, вдруг, мне звонит Юля. Юлю я ждал у себя вечером, но она внезапно предложила пойти с ней сегодня на каток. Я сказал, что буду не один, так как Серегу было бы глупо оставлять у меня дома, и Юля, как выяснилось, тоже возьмет с собой подругу. Повесив трубку, я решил посмотреть, сколько у меня осталось денег. Две тысячи. Две тысячи? Из тридцати? Просрать штуку баксов за день? Хотя, что мне эти деньги? Они мне итак не очень приятны. Эти деньги – эквивалент нашего с дедушкой общения. Чем меньше мы общаемся – тем больше он дает. Чтобы немного успокоить воспаленный мозг, я глотнул портвейна.
Каток этот находится в Сокольниках. До этого, в Сокольниках, я бывал один раз. Нужно было встретиться с девушкой, с которой я познакомился по mail-агенту. Она потащила меня на склад косметики «Орифлэйм». Там мы простояли, наверное, час, ожидая заказ. Потом я ее проводил, и, собственно на этом наше свидание и закончилось.
У входа на каток нас с Серегой уже ждала Юля с девушкой по имени Даша.
- Ааааа! – крикнула Юля, неуклюже передвигаясь на коньках по снегу.
Она улыбалась. Потом мы поцеловали друг друга в щеки, она представила меня и Серого Даше, и, не заметив времени, я понял, что стою на льду.
Одиннадцать лет прошло с того дня, как я беззаботно скинул коньки навсегда. Юля смеялась надо мной и над Серегой. Уж очень смешно мы катались. Спустя несколько минут, неожиданно, я осмотрелся, вспомнил, как не падать, и поехал так же, как и в пять лет. То есть плохо, но с удовольствием. И мы начали дурачится, играть в снежки, гоняться друг за другом и хохотать.
- Юлька! – крикнул я, когда понял, что она летит на меня, и не думает сбавлять скорость.
Кое-как я подхватил ее, она въехала в меня, и мы, обхватив друг друга, замерли.
- Идиот, - сказала она, смеясь.
От нее пахло перегаром.
-Ты пила?
- Ну, так, чуть-чуть, - она посмотрела на меня снизу вверх.
Я влюбился. По уши, так, как никогда. Мне захотелось ее поцеловать. Но, конечно же, я не посмел этого сделать, и просто насыпал ей снега в джинсы.
И все понеслось заново. Правда, я не слышал ничего, кроме стука своего сердца. Мимо меня пролетали снежки, а я все разгонялся. Быстрее, еще быстрее… Я проносился мимо людей с небывалой скоростью. Казалось, что лед под коньками крошится…
…И я оказался в прихожей своего дома. Постепенно сходились гости. Все дарили подарки. Признаюсь, открытки мне не нравятся. Но представить подарок без этой картонки с картинкой я не могу. Юлька написала мне открытку. На лицевой стороне было написано:
«Сегодня твой день, позволь себе, что-нибудь недозволенное!»
Мне было не по себе. Я не понимал, что происходит. Все носились по квартире, смеялись, поднимали за меня тосты. Я улыбался. И смотрел на Юльку. Она передразнивала мой взгляд, но мне было все равно. Ко мне пришло понимание того, что без нее, я уже не человек. Что теперь моя жизнь будет делиться на две части – «До Юли» и «С Юлей». А она все смеялась. Я взял со стола бутылку водки и ушел в другую комнату. Кто-то попытался поинтересоваться, что со мной стряслось, а в ответ, я лишь поднял к верху большой палец, и приложился к бутылке.
В комнату зашла Юля. Я был уже безнадежно пьян.
- Пойдем, покурим? – говорит.
- Пойдем, - отвечаю.
И мы закурили в подъезде. Мне стало безумно весело.
- Слушай, а давай завтра всем им, проснувшимся с бодуна, скажем, что мы решили пожениться?
- Зачем? – Юлька забавно прищурилась.
- Ну, просто, по приколу. А потом обменяемся бумажными кольцами.
Юля долго смеялась, а потом, так серьезно посмотрела на меня, и сказала:
- Ты понимаешь, что ты хочешь заставить меня полюбить тебя?
Я не знал, что и ответить:
- Ну… Мы столько уже общаемся, может, просто начнем встречаться?
- Ты же знаешь, какая я… Я не хочу тебя разочаровывать.
- Типа?
- Я не смогу сдержаться, если мне захочется с кем-то трахнуться. Я буду блядовать.
- Стой, подожди. Ты же здесь, у меня, и ты ни с кем не трахалась. Значит, ты можешь сдерживаться, - я судорожно затянулся.
- У тебя, я никогда не стала бы трахаться с кем-то. Я тебя уважаю.
- Ну, можно же попробовать… Бросить всех своих придурков, и мы останемся вдвоем, вместе…
- Ты сейчас говоришь все это, потому что пьяный, - Юля посмотрела в пол.
- Да нет, нет…Послушай…
- Пойдем спать! – Юля потянула меня за руку, и мы зашли из подъезда в квартиру.
На кровати спало еще три человека.
- Куда ты исчезла? Где ты?
Я бежал по какому-то холму. Было темно. Ночь окутала все вокруг.
-Эй, отзовись!
Я искал Её. Я спотыкался, падал. Снова поднимался, но продолжал нестись навстречу Ей.
- Покажи мне, что ты рядом!
Уже совсем отчаявшись, я увидел в небе падающую звезду. Она приземлилась рядом с моими кедами, и превратилась в Ту Самую…
- Здравствуй, - сказала она, освещенная своим собственным светом.
- Я так долго тебя искал…
- Я знаю, можешь ничего не объяснять, идиот.
И она внезапно испарилась, как голограмма.
- Мать твою, в этом доме есть что-то жидкое? – кричал кто-то.
Я с трудом открыл глаза. Похмелье. И в правду, хочется пить. На кровати, рядом со мной уже никого не было. Ни тех троих, ни Юльки.
Я еле поднялся с постели.
- Где вода? Везде сраный алкоголь! Нарек, проснись! Где вода? – на кухне сходил с ума Серега.
Я молча налил ему воды из чайника, и пошел чистить зубы.
Придя немного в себя, я спросил у него:
- А где все?
- Уже ушли, будешь? – он предложил мне молока.
- Нет, спасибо. Короче, нам надо все убрать, и ехать назад, в наш городок. Скоро мама приедет.
- Сейчас все сделаем. Только дай немного посижу.
Через два часа мы вышли из дома. Мы тащили системный блок, гитару, какие-то мелочи, и выглядели, как навьюченные ослы. Дорога была безумно долгой. Непонятно почему. Серега в пути спал. А я думал… Думал зачем вообще все это было? Для чего я позвал столько людей? Людей, которые совершенно не способны меня понять? И почему умер Пашка? Как получилось, что два дня спустя после его смерти, я закатываю веселье? И что там будет с Юлей? Вопросы меня изводили до того момента, как мне не пришло на мобильник сообщение:
«На вашем автоответчике новое голосовое сообщение от номера ….»
И папин номер высветился. Слушаю автоответчик, а там отец разрывается, кричит…
- Серег, проснись, проснись, придурок! У меня деньги кто-то спер. Точнее у родителей, на дне рожденья. Пока мы пили, кто-то по шкафам шарил. Четыреста баксов. Что делать? Что делать, Серег? Какая сука устроила такое западло? – у меня колотилось сердце.
Серега молчал, а потом говорит:
- Не психуй пока. Поговори с отцом, скажи, что вернешь деньги. А мы с тобой что-нибудь придумаем. Не волнуйся, дружище.
- Папа, думай обо мне, что хочешь, считай меня кем угодно, но я не вор. Я не крал никаких денег.
- Слушай, это мамины деньги. Бедная девочка копила на что-то, а вы все мудаки такие! Разве мог я подумать, что ты в урода превратишься? – отец был в ярости.
- Пап, я не урод, перестань, ты же… - я плакал, как первоклассник.
- Урод! Урод! Все вы уроды! Можно разве так обижать родных людей? Так на них срать? Ты еще подожди, я же вас всех в милицию сдам! Ты не думай, что я глаза на все это закрою! Чтоб завтра на моем столе лежали четыреста баксов, иначе я вас всех пересажаю!
Слава Богу, что завтра ему надо завтра в Москву, к зубному. Я соображу что-нибудь…
Я лежал на кровати в темноте. И снова сгибался под потоком вопросов, на которых не знал ответа. За что все это со мной происходит? Что за черт? Почему? Почему у меня умирает друг? Почему моих родителей обворовывает кто-то из моих друзей? Раз воруют – значит не друзья. А где друзья? А кто такие друзья? А почему я влюбился в ту, которая никогда меня не полюбит? Почему так вышло? А я, ведь, правда, влюбился. Как никогда. Почему все это происходит со мной? Я никогда не понимал этот мир, никогда не понимал многого в людях. Я, в общем-то, неприкаянный, я не знаю, что мне делать в жизни, и зачем жить вообще. А сейчас, когда на меня свалилось столько, я и подавно дезориентирован. И еще, кажется, я заболеваю. Горло дерет. Ну, что еще? Осталось проснуться без задницы, и тогда все будет действительно не решаемо. Я написал Юльке смс:
«И все же, что нам мешает быть вместе?»
И уснул.
- Ты не можешь меня догнать? Не можешь?
Она летела над водой, а я все пытался дотронуться до нее и посмотреть ей в глаза, но волны мешали мне нормально бежать.
- Почему ты бежишь? Ты не умеешь летать? – она говорила нараспев.
- Не умею, остановись! Мне сложно передвигаться! – я случайно заглатывал соленую воду.
- Эх ты, идиот… Если ты меня не догонишь, мы не сможем быть вместе.
- Почему? Что ты говоришь?
Гигантская волна накрыла меня с головой. Я начал идти на дно…
«Просто я не испытываю к тебе тех чувств, которые испытываешь ко мне ты».
Я прочитал ее ответ раз пятнадцать. Ну, что мне сказать? Бессмысленно тут, что-то говорить. Я люблю, меня – нет. Так, вроде, банально… Я убрал подальше мобильник, оделся, вышел из комнаты, и понял, что папа уже уезжает. Он стоял в коридоре:
- Делай, что хочешь, но, чтобы ты достал четыреста баксов законным путем. Сегодня. До нашего с мамой приезда. Все, я поехал.
Пес грустно посмотрел на меня.
Я достал из рюкзака бутылку водки, и стал жадно глотать ее содержимое.
Холодильник пустой. Закусить нечем. Только языком.
- Алё, братишка, выручай, мне нужно срочно четыреста баксов. Отдам через месяц! Ты же не оставишь меня в беде, да, амиго? – обзвонив всех, в последнюю очередь, я набрал номер старого приятеля.
- В воскресенье деньги будут, устроит?
- А то, ты спас меня, Одиссей!
Я положил трубку. Деньги найдены, я пьяный в стельку, через час приедут мама и папа. Почитать, что ли? Беру с полки первую попавшуюся книгу -
«Сад камней. Мудрость Китая и Японии». Открываю, а на обложке написано:
«Моему безразмерному другу, от бедного Павлика». Точно. Он подарил мне эту книжку год назад. Мы играли на какой-то вечеринке, а он поставил мне на пюпитр рояля эту книжку и обнял меня. А потом наклонился к деке, рассыпал белый порошок, выложил из него смайлик, и втянул кокаин в нос.
- Нет, старик, мы обязательно свалим на мое ранчо…Обязательно, - Пашка вполне осознанно качал головой.
- У тебя есть ранчо? – я усмехнулся.
- В самом сердце Огайо, старик! – он горько рассмеялся, и стер с ноздрей остатки кокаина.
А что он имел ввиду, когда написал «безразмерному другу»? Что это значит? Я, конечно, понимаю… Но, неужели я такой? Если глупый – то безразмерно, если влюбленный – то безразмерно, если злой – соответственно. Толстой, мать его…
Похоже, приключения мои не закончились, но в душе играет бодрый финал. Не важно, что я не смогу вернуть другу через месяц занятые деньги.
Не важно, что родители устали от меня.
Не важно, что он умер.
Не важно, что она меня совсем не любит.
Не важно, что я больной.
Здесь это совсем не важно. Здесь.
В квартиру зашли мама и папа.
- Деньги будут в воскресенье! Я пьян! Спать… - я с разбега плюхнулся на свою старую кровать.
«Он еще и пьяный. Марина, что это такое? За что он так с нами себя ведет?..»
Мама и папа переживали. А я засыпал. А что еще остается, когда ничего не изменишь? Они зашли в мою комнату, и склонились надо мной. Я не мог разобрать их слов. Но видел, что они расстроены. А потом я увидел себя…
Там, где…
Там, где будет новый день, я лежу на зеленой траве и улыбаюсь…
Там, где все честно, мама и папа лежат рядом и смотрят на солнце.
Там, где он живой, мы все еще играем блюз.
Там, где она любит меня, мы держимся за руки.
Там, где я нашел себя.
Там хорошо.
«Не легко тебе там, может, выпьем? Маша».
Выпьем.
Люди расходятся.
Я остаюсь на кладбище один. Смотрю на могилку. Там, на камне, годы жизни «1989-2007» и имя с короткой фразой «Павел Сергеевич Виленский. Помним».
Да что вы помните? Вы не помните, как он нюхал кокаин, и начинал смеяться до слез, вы не помните, как он убегал от жизни к своему контрабасу, вы ни хрена не помните.
Ворота территории усопших остаются за моими плечами. Так, что у меня там, в рюкзаке осталось? А, точно. Немного водки. Сейчас не останется. Три глотка, и вот, я иду по Раушской набережной, распевая в голос «Летку-Еньку». Почему-то мне хорошо. Да нет, не хорошо, это просто индивидуальная реакция на неподъемную действительность. Вроде, так было написано в какой-то книжке про психологию. Звоню Маше. Она в «Ит энд ток». Тут недалеко. Она уже заказала виски. Ждет.
По дороге, я понимаю, что сегодня четырнадцатое февраля. Хренов день. Опять я без девушки. Девушки. Моей. Любимой. Единственной. Той, которая всегда сможет мне что-то объяснить, или просто будет рядом. А сейчас я иду к Маше, которую начал зачем-то добиваться, уговаривая себя, что влюблен. Бред. Очередной бред.
Я сижу напротив нее. Она осторожно поглядывает на меня:
- Как ты?
- Все ништяк, - говорю.
- Тебе, наверное, тяжело было потерять друга, да?
- Мне-то? – я заливаю в себя стакан виски, - Что ты. Мне? Тяжело? Не смеши. Все херня. Ты не думай, я же говно на самом деле. А ты надеешься, что я кого-то жалею, люблю. Нет, я не такой. Прощайте, милейшая.
Я резко, с грохотом опускаю стакан на стол, оставляю пятьсот рублей, и выхожу из заведения. Маша дрожит.
Через два дня мой день рожденья. Погода мерзкая. Ну, каков человек, такова и погода, хотя говорят, что погода не бывает плохой. Тогда и людей плохих не бывает? Выходит так? Поди разбери… Вот дед мне дал штуку баксов на мое семнадцатилетие. Честно сказать, я их ждал. И деду просто: дал денег, и не парится насчет подарка, и мне хорошо – куплю компьютер, свой, к которому никто не подойдет, не так, как с моим ноутбуком. Мой компьютер – в нем мои мысли, мои песни, моя порнуха. Да, такой он и будет. Телефон свой сменю, а то на моем, такие кнопки, что смску я набираю минут пять. Ну, и по мелочам, кеды порвались, штаны износились, да и надо же как-то отметить с друзьями, так что, оставшаяся часть денег пойдет на празднование дня рожденья.
Вернулся домой. Дома безысходно тепло. Завтра на курсы сценарные во ВГИК, и в родной городок на берегу подмосковной реки. Там мама и папа. С ними отмечу свой праздник. А сейчас…Как всегда, по плану. Бутылочка «Московского» ноль двадцать пять, и спать.
- Скажите, а как вам нравится новый фильм Алексея Балабанова «Мне не больно», по-моему, он очень хорошо отображает действительность наших дней, как вы считаете? – тридцатилетняя дура в очках, и с жирными ляжками, строила из себя киноведа.
Известный сценарист чешет затылок. Наверняка думает:
«Какого хрена, что за вопрос?» Ну, я бы так думал на его месте. Он же пришел делиться с нами, как он предполагает, с будущими сценаристами, своим опытом.
- Не знаю, - говорит, - Слабый фильм, как мне кажется. Какие у вас еще вопросы по теме будут?
- А, скажите, а как вы оцениваете другие его фильмы?
- Ну, какая разница? Я взрослый человек. Мое мнение не авторитетно, хотя бы потому что, я мог бы быть вашим дедушкой, - он нервно вытер лоб платком, а потом, выдохнув, закончил, - Как я вижу, вопросов больше не осталось, поэтому, я предлагаю вам завершить наше сегодняшнее занятие. Спасибо всем за внимание, удачи, всего хорошего.
На занятии, я успел нарисовать коня, который больше был похож на таксу.
«Автобус рейса «Москва-Дуброво» отправляется через пять минут с первого перрона. Билеты продаются в кассах автовокзала. Нин, как это выключить? Не выключается!» - донеслось из громкоговорителей установленных на автовокзале. Я стоял у автобуса и читал под тусклым освещением журнал «Эсквайр». Ей Богу, я бы мог делать журнал куда лучше и красивее. Я даже подумываю сделать что-то такое. Хотя на какие шиши – непонятно. Моя подруга собирается издавать свою газету. Хочет печатать в ней мои рассказы. Я только рад. Пусть печатает. Еще и денежки появятся. Десять тысяч рублей мне никогда не мешали.
- Так, ребят, заходим! – водитель открыл дверь автобуса, и водрузился на свое место.
Жду, пока все нервно протиснутся в салон. Все равно сяду. Это люди думают, что если они не зайдут первыми, то потеряют свое место. Ну, Бог с ними. Медленно допиваю пиво, и спокойно забираюсь на кресло.
«Скоро приеду. Через час, целую!» - говорю маме по телефону, и отключаюсь. Сон меня манит в свои объятья.
- Я люблю тебя! И буду любить всю свою жизнь. Пока смерть не разлучит? Так? Да? Я говорю правду. Посмотри на меня! Покажи мне свои глаза!
- Что ты в них увидишь? – шепчет мне женский голос.
- Я в них увижу дорогу. Дорогу, знаешь, как в боковых зеркалах? Я смогу увидеть, куда повернуть. Куда повернуть, чтобы скрыться с тобой ото всех.
- Зачем тебе это?
- Это единственный выход, единственный, единственный, единственный…
Я вижу, как она до боли знакомая, но, черт, не рассмотреть лица уходит вдаль. Я пытаюсь ее догнать, но чем быстрее я бегу, тем быстрее она исчезает…
Я в родном краю. Городок встречает меня холодным ветром. Я даже вижу свой дом. Приду, выпью чаю с мамой и папой, потреплю своего пса по уху, и лягу спать. А завтра День Рожденья.
- Нарек, Нарешенька, поздравляем тебя!
Я не могу продрать глаза. Мама целует меня. Папа держит в руках какой-то подарок. Я сонно улыбаюсь и привстаю с кровати.
- Вот такая картинка, Нарек. Фигня да?
Папа дарит мне необыкновенный рисунок. Он точно необыкновенный, не смотря на то, что я еще не сфокусировал свое зрение.
- Какая фигня? Спасибо, спасибо, пап, - я целую его.
Мама протягивает мне конвертик.
- Вот, там, на подключение Интернета, сыночек мой, родненький.
Я обнимаю своих родителей. Старый пес лениво машет хвостом.
Так бы и остаться здесь навсегда, и чтобы все было бы так же светло, чтобы не было этой сраной взрослой жизни, чтобы я не напивался каждый день, чтобы мама с папой такими и остались бы в моей памяти…
- Старик, пора ехать! – говорит мне по телефону мой друг, с которым мы отправимся в московскую квартиру готовиться к завтрашнему приходу гостей.
- Да, - отвечаю, - дружище, сейчас, выхожу.
И я прощаюсь с мамой и папой, беру свою зачехленную гитару, в которой барахтается бутылка водки на дорожку, и черные очки, которые я сейчас и одеваю.
На улице солнце. Оно, какое-то оранжевое. Как моя мечта. А моя мечта – Куба. Жаль, эта маршрутка меня повезет не туда.
- Будьте добры пять бутылок водки, две – конька, и бутылочку вина. Как думаешь, Серег, хватит? – я покупал выпивку на гостей, которые приедут через сутки.
- Думаю, да. Сигареты потом купим, а с едой разберемся. Главное завтра пораньше встать, за компьютером ломануть, и тебе за шмотками.
Мы вышли из магазина. Кажется, сегодня мой день рожденья, а я занимаюсь тем, что покупаю бухло на завтра. И еще, говорят, что это светлый праздник, не смешите меня. Это не светлый праздник. Это пародия на Новый Год. Пародия без волшебства, с одними лишь потребностями.
Системный блок, мать его, тяжелый, и все время норовит выскользнуть у меня из рук. Мы с Серегой ловим машину. Сейчас домой – а там и встречать всех начнем. Остановилась какая-то старая «Шкода», мы в нее запрыгнули, и, вдруг, мне звонит Юля. Юлю я ждал у себя вечером, но она внезапно предложила пойти с ней сегодня на каток. Я сказал, что буду не один, так как Серегу было бы глупо оставлять у меня дома, и Юля, как выяснилось, тоже возьмет с собой подругу. Повесив трубку, я решил посмотреть, сколько у меня осталось денег. Две тысячи. Две тысячи? Из тридцати? Просрать штуку баксов за день? Хотя, что мне эти деньги? Они мне итак не очень приятны. Эти деньги – эквивалент нашего с дедушкой общения. Чем меньше мы общаемся – тем больше он дает. Чтобы немного успокоить воспаленный мозг, я глотнул портвейна.
Каток этот находится в Сокольниках. До этого, в Сокольниках, я бывал один раз. Нужно было встретиться с девушкой, с которой я познакомился по mail-агенту. Она потащила меня на склад косметики «Орифлэйм». Там мы простояли, наверное, час, ожидая заказ. Потом я ее проводил, и, собственно на этом наше свидание и закончилось.
У входа на каток нас с Серегой уже ждала Юля с девушкой по имени Даша.
- Ааааа! – крикнула Юля, неуклюже передвигаясь на коньках по снегу.
Она улыбалась. Потом мы поцеловали друг друга в щеки, она представила меня и Серого Даше, и, не заметив времени, я понял, что стою на льду.
Одиннадцать лет прошло с того дня, как я беззаботно скинул коньки навсегда. Юля смеялась надо мной и над Серегой. Уж очень смешно мы катались. Спустя несколько минут, неожиданно, я осмотрелся, вспомнил, как не падать, и поехал так же, как и в пять лет. То есть плохо, но с удовольствием. И мы начали дурачится, играть в снежки, гоняться друг за другом и хохотать.
- Юлька! – крикнул я, когда понял, что она летит на меня, и не думает сбавлять скорость.
Кое-как я подхватил ее, она въехала в меня, и мы, обхватив друг друга, замерли.
- Идиот, - сказала она, смеясь.
От нее пахло перегаром.
-Ты пила?
- Ну, так, чуть-чуть, - она посмотрела на меня снизу вверх.
Я влюбился. По уши, так, как никогда. Мне захотелось ее поцеловать. Но, конечно же, я не посмел этого сделать, и просто насыпал ей снега в джинсы.
И все понеслось заново. Правда, я не слышал ничего, кроме стука своего сердца. Мимо меня пролетали снежки, а я все разгонялся. Быстрее, еще быстрее… Я проносился мимо людей с небывалой скоростью. Казалось, что лед под коньками крошится…
…И я оказался в прихожей своего дома. Постепенно сходились гости. Все дарили подарки. Признаюсь, открытки мне не нравятся. Но представить подарок без этой картонки с картинкой я не могу. Юлька написала мне открытку. На лицевой стороне было написано:
«Сегодня твой день, позволь себе, что-нибудь недозволенное!»
Мне было не по себе. Я не понимал, что происходит. Все носились по квартире, смеялись, поднимали за меня тосты. Я улыбался. И смотрел на Юльку. Она передразнивала мой взгляд, но мне было все равно. Ко мне пришло понимание того, что без нее, я уже не человек. Что теперь моя жизнь будет делиться на две части – «До Юли» и «С Юлей». А она все смеялась. Я взял со стола бутылку водки и ушел в другую комнату. Кто-то попытался поинтересоваться, что со мной стряслось, а в ответ, я лишь поднял к верху большой палец, и приложился к бутылке.
В комнату зашла Юля. Я был уже безнадежно пьян.
- Пойдем, покурим? – говорит.
- Пойдем, - отвечаю.
И мы закурили в подъезде. Мне стало безумно весело.
- Слушай, а давай завтра всем им, проснувшимся с бодуна, скажем, что мы решили пожениться?
- Зачем? – Юлька забавно прищурилась.
- Ну, просто, по приколу. А потом обменяемся бумажными кольцами.
Юля долго смеялась, а потом, так серьезно посмотрела на меня, и сказала:
- Ты понимаешь, что ты хочешь заставить меня полюбить тебя?
Я не знал, что и ответить:
- Ну… Мы столько уже общаемся, может, просто начнем встречаться?
- Ты же знаешь, какая я… Я не хочу тебя разочаровывать.
- Типа?
- Я не смогу сдержаться, если мне захочется с кем-то трахнуться. Я буду блядовать.
- Стой, подожди. Ты же здесь, у меня, и ты ни с кем не трахалась. Значит, ты можешь сдерживаться, - я судорожно затянулся.
- У тебя, я никогда не стала бы трахаться с кем-то. Я тебя уважаю.
- Ну, можно же попробовать… Бросить всех своих придурков, и мы останемся вдвоем, вместе…
- Ты сейчас говоришь все это, потому что пьяный, - Юля посмотрела в пол.
- Да нет, нет…Послушай…
- Пойдем спать! – Юля потянула меня за руку, и мы зашли из подъезда в квартиру.
На кровати спало еще три человека.
- Куда ты исчезла? Где ты?
Я бежал по какому-то холму. Было темно. Ночь окутала все вокруг.
-Эй, отзовись!
Я искал Её. Я спотыкался, падал. Снова поднимался, но продолжал нестись навстречу Ей.
- Покажи мне, что ты рядом!
Уже совсем отчаявшись, я увидел в небе падающую звезду. Она приземлилась рядом с моими кедами, и превратилась в Ту Самую…
- Здравствуй, - сказала она, освещенная своим собственным светом.
- Я так долго тебя искал…
- Я знаю, можешь ничего не объяснять, идиот.
И она внезапно испарилась, как голограмма.
- Мать твою, в этом доме есть что-то жидкое? – кричал кто-то.
Я с трудом открыл глаза. Похмелье. И в правду, хочется пить. На кровати, рядом со мной уже никого не было. Ни тех троих, ни Юльки.
Я еле поднялся с постели.
- Где вода? Везде сраный алкоголь! Нарек, проснись! Где вода? – на кухне сходил с ума Серега.
Я молча налил ему воды из чайника, и пошел чистить зубы.
Придя немного в себя, я спросил у него:
- А где все?
- Уже ушли, будешь? – он предложил мне молока.
- Нет, спасибо. Короче, нам надо все убрать, и ехать назад, в наш городок. Скоро мама приедет.
- Сейчас все сделаем. Только дай немного посижу.
Через два часа мы вышли из дома. Мы тащили системный блок, гитару, какие-то мелочи, и выглядели, как навьюченные ослы. Дорога была безумно долгой. Непонятно почему. Серега в пути спал. А я думал… Думал зачем вообще все это было? Для чего я позвал столько людей? Людей, которые совершенно не способны меня понять? И почему умер Пашка? Как получилось, что два дня спустя после его смерти, я закатываю веселье? И что там будет с Юлей? Вопросы меня изводили до того момента, как мне не пришло на мобильник сообщение:
«На вашем автоответчике новое голосовое сообщение от номера ….»
И папин номер высветился. Слушаю автоответчик, а там отец разрывается, кричит…
- Серег, проснись, проснись, придурок! У меня деньги кто-то спер. Точнее у родителей, на дне рожденья. Пока мы пили, кто-то по шкафам шарил. Четыреста баксов. Что делать? Что делать, Серег? Какая сука устроила такое западло? – у меня колотилось сердце.
Серега молчал, а потом говорит:
- Не психуй пока. Поговори с отцом, скажи, что вернешь деньги. А мы с тобой что-нибудь придумаем. Не волнуйся, дружище.
- Папа, думай обо мне, что хочешь, считай меня кем угодно, но я не вор. Я не крал никаких денег.
- Слушай, это мамины деньги. Бедная девочка копила на что-то, а вы все мудаки такие! Разве мог я подумать, что ты в урода превратишься? – отец был в ярости.
- Пап, я не урод, перестань, ты же… - я плакал, как первоклассник.
- Урод! Урод! Все вы уроды! Можно разве так обижать родных людей? Так на них срать? Ты еще подожди, я же вас всех в милицию сдам! Ты не думай, что я глаза на все это закрою! Чтоб завтра на моем столе лежали четыреста баксов, иначе я вас всех пересажаю!
Слава Богу, что завтра ему надо завтра в Москву, к зубному. Я соображу что-нибудь…
Я лежал на кровати в темноте. И снова сгибался под потоком вопросов, на которых не знал ответа. За что все это со мной происходит? Что за черт? Почему? Почему у меня умирает друг? Почему моих родителей обворовывает кто-то из моих друзей? Раз воруют – значит не друзья. А где друзья? А кто такие друзья? А почему я влюбился в ту, которая никогда меня не полюбит? Почему так вышло? А я, ведь, правда, влюбился. Как никогда. Почему все это происходит со мной? Я никогда не понимал этот мир, никогда не понимал многого в людях. Я, в общем-то, неприкаянный, я не знаю, что мне делать в жизни, и зачем жить вообще. А сейчас, когда на меня свалилось столько, я и подавно дезориентирован. И еще, кажется, я заболеваю. Горло дерет. Ну, что еще? Осталось проснуться без задницы, и тогда все будет действительно не решаемо. Я написал Юльке смс:
«И все же, что нам мешает быть вместе?»
И уснул.
- Ты не можешь меня догнать? Не можешь?
Она летела над водой, а я все пытался дотронуться до нее и посмотреть ей в глаза, но волны мешали мне нормально бежать.
- Почему ты бежишь? Ты не умеешь летать? – она говорила нараспев.
- Не умею, остановись! Мне сложно передвигаться! – я случайно заглатывал соленую воду.
- Эх ты, идиот… Если ты меня не догонишь, мы не сможем быть вместе.
- Почему? Что ты говоришь?
Гигантская волна накрыла меня с головой. Я начал идти на дно…
«Просто я не испытываю к тебе тех чувств, которые испытываешь ко мне ты».
Я прочитал ее ответ раз пятнадцать. Ну, что мне сказать? Бессмысленно тут, что-то говорить. Я люблю, меня – нет. Так, вроде, банально… Я убрал подальше мобильник, оделся, вышел из комнаты, и понял, что папа уже уезжает. Он стоял в коридоре:
- Делай, что хочешь, но, чтобы ты достал четыреста баксов законным путем. Сегодня. До нашего с мамой приезда. Все, я поехал.
Пес грустно посмотрел на меня.
Я достал из рюкзака бутылку водки, и стал жадно глотать ее содержимое.
Холодильник пустой. Закусить нечем. Только языком.
- Алё, братишка, выручай, мне нужно срочно четыреста баксов. Отдам через месяц! Ты же не оставишь меня в беде, да, амиго? – обзвонив всех, в последнюю очередь, я набрал номер старого приятеля.
- В воскресенье деньги будут, устроит?
- А то, ты спас меня, Одиссей!
Я положил трубку. Деньги найдены, я пьяный в стельку, через час приедут мама и папа. Почитать, что ли? Беру с полки первую попавшуюся книгу -
«Сад камней. Мудрость Китая и Японии». Открываю, а на обложке написано:
«Моему безразмерному другу, от бедного Павлика». Точно. Он подарил мне эту книжку год назад. Мы играли на какой-то вечеринке, а он поставил мне на пюпитр рояля эту книжку и обнял меня. А потом наклонился к деке, рассыпал белый порошок, выложил из него смайлик, и втянул кокаин в нос.
- Нет, старик, мы обязательно свалим на мое ранчо…Обязательно, - Пашка вполне осознанно качал головой.
- У тебя есть ранчо? – я усмехнулся.
- В самом сердце Огайо, старик! – он горько рассмеялся, и стер с ноздрей остатки кокаина.
А что он имел ввиду, когда написал «безразмерному другу»? Что это значит? Я, конечно, понимаю… Но, неужели я такой? Если глупый – то безразмерно, если влюбленный – то безразмерно, если злой – соответственно. Толстой, мать его…
Похоже, приключения мои не закончились, но в душе играет бодрый финал. Не важно, что я не смогу вернуть другу через месяц занятые деньги.
Не важно, что родители устали от меня.
Не важно, что он умер.
Не важно, что она меня совсем не любит.
Не важно, что я больной.
Здесь это совсем не важно. Здесь.
В квартиру зашли мама и папа.
- Деньги будут в воскресенье! Я пьян! Спать… - я с разбега плюхнулся на свою старую кровать.
«Он еще и пьяный. Марина, что это такое? За что он так с нами себя ведет?..»
Мама и папа переживали. А я засыпал. А что еще остается, когда ничего не изменишь? Они зашли в мою комнату, и склонились надо мной. Я не мог разобрать их слов. Но видел, что они расстроены. А потом я увидел себя…
Там, где…
Там, где будет новый день, я лежу на зеленой траве и улыбаюсь…
Там, где все честно, мама и папа лежат рядом и смотрят на солнце.
Там, где он живой, мы все еще играем блюз.
Там, где она любит меня, мы держимся за руки.
Там, где я нашел себя.
Там хорошо.
-
-
25.02.2007 в 19:18-
-
25.02.2007 в 21:50С удовольствием буду Вас уважать, однако, хоть стыдно признаться, я не знаю, что такое тэги...
-
-
25.02.2007 в 23:53-
-
25.02.2007 в 23:54Есть ли что либо выдуманное в этих строках?
-
-
25.02.2007 в 23:55-
-
26.02.2007 в 00:42Н
О
Г
О-
М
н
о
г
о
Бу
К
В
можно всунуть в "читать дальше", т.е. more, а то, когда целиком весь текст, то очень тяжело читать избранное.
-
-
26.02.2007 в 18:02это рассказ.
не документ.
думайте, как хотите.
-
-
26.02.2007 в 18:03может, просто, может, напыщенно...
не мне судить.
-
-
26.02.2007 в 18:20Даш, это рассказ.
Это то, в чем есть много правды, и много неправды.
Но правды - больше.
Напыщенно? Может, и так. Просто? И слава Богу.
Расскажи, что именно тебе непонятно, неприятно, и не нравится.
-
-
27.02.2007 в 21:03