- Я хочу признаться в любви.
Не знаю кому.
Кажется всем.
Да-да, всем.
И всему.
И небу, которое такое грязное в Москве.
И ветру, который так пронизывает.
И врагам, которых у меня нет.
И друзьям, которых у меня мало.
Всем.
Даже подушке своей, которая так некачественно сделана какой-то пятилетней девочкой из Китая.
И компании "Вимм-Биль-Данн" за их замечательные разбавленные "Чудо-йогурты".
И тем девушкам, которые от меня чего-то хотят или не хотят.
Может, даже своим соседям, которые ни разу меня не беспокоили.
Мне хочется сказать спасибо производителям таблеток "Стрепсилс", они делают очень плохие лекарства, но они очень успокаивают, даже не вылечивая горло.
И, безусловно, своему одинокому кактусу.
Я стоял на сцене большого освещенного зала, и смотрел на многочисленные пустые сиденья кресел. Здесь было тихо. Ни души. Я держал в руках микрофон, и представлял, что мне сейчас вручают какую-то крупную премию за мои невероятные заслуги.
Красивые женщины влюбленно смотрели на меня, улавливая каждое мое слово, а их толстые спутники нервно ерзали и неодобрительно посматривали на дам своих сердец. От меня ждали окончания речи.
- Вы, верно, ждете, что я поблагодарю маму, папу и господа Бога? Нет, не буду я их в это впутывать. Папа завтра приедет меня навестить, и я просто его поцелую. А мама будет ждать меня дома с горячим чаем, и я посижу с ней в обнимку. А Бог? Бог итак все знает. Зачем Его благодарить. У нас с ним слишком теплые отношения, чтобы разводить реверансы. А вам спасибо, моя публика!
Зал разродился небывалой овацией. Зрители стоя апплодировали. Я не жалел артистических поклонов.
- Серег, рояль хватай, ты чего, ё-моё? Какая публика? Ты че? У Шульмана через два часа концерт, а еще струмент не настроен. Двигай давай. Помогай!
Мой напарник, грузчик Лёха огорченно посмотрел на меня и вернул тем самым к обычной жизни.
Я не артист.
Я грузчик.
Правда в восемь лет я играл на скрипке.